Балканы. Дракула - Страница 34

Он повернулся и медленно пошел прочь, загребая пыль своими деревянными сандалиями. Влад смотрел в сутулую спину горшечника, и на скулах его играли желваки.

— Постой, — крикнул он, когда Али отошел шагов на десять. — Я докажу тебе, что христиане держат слово не хуже магометан.

Горшечник быстро обернулся. В глазах его блеснул огонек надежды.

— Но как же ты докажешь мне это, ка... благородный господин?

— Пойдем со мной, — сказал Влад мрачно. — Увидишь.

Он показал стражникам серебряную тамгу, дававшую право ходить по всему дворцу и проводить с собой слугу или телохранителя.

— Этот человек пойдет со мной.

Во дворце Али сразу же оробел. Он шел, втянув голову в плечи и боязливо поглядывая на встречавшихся по пути воинов, вельмож и даже слуг.

— И ты здесь живешь, благородный господин? — благоговейно спросил горшечник, когда они вошли в тень прохладной галереи, где журчал мраморный фонтан.

— Не прямо здесь, — по-прежнему хмуро отозвался княжич. Нога напоминала о себе при каждом шаге. — Но уже недалеко.

Уже полтора года Влад Дракул занимал половину прелестного домика с собственным бассейном и маленьким садом, расположенного в дальнем — третьем — «дворе» султанского дворца. «Дворы» на самом деле были огромными кварталами, где размещались покои вельмож, казармы солдат, хозяйственные службы, молельные комнаты и многое, многое другое. Влад научился разбираться в хитросплетениях дворцовой планировки так, что мог бы попасть к себе домой с завязанными глазами, — но на горшечника лабиринт, по которому они шли, произвел сильнейшее впечатление.

— Вот мы и пришли, — сказал Влад, стараясь скрыть вздох облегчения. Он опустился на мраморную скамью около бассейна и с болезненным наслаждением погрузил распухшую ногу в воду. Стало легче, хотя от пропитанных мазью бинтов по воде сразу же поплыли желтые пятна.

Горшечник стоял поодаль, почтительно прижав руки к груди.

— Как я и говорил тебе раньше, денег у меня нет. Их мог бы дать мне мой друг принц Мехмед, но он сейчас очень занят. Поэтому восполнить твой ущерб деньгами я не могу.

С каждым словом княжича Али будто бы становился ниже ростом. Глаза его беспокойно забегали по сторонам, словно он опасался какого-то подвоха.

— А поскольку ты, верно, считаешь, что я с самого начала замыслил тебя надуть, то я предлагаю тебе вот такую сделку.

Влад выдержал паузу, достаточную, чтобы любопытство горшечника пересилило его алчность.

— У меня много богатых и красивых одежд, Али. Мы с тобой примерно одного роста, и плечи у тебя не шире моих. Я позволю тебе выбрать из моих платьев те, что придутся тебе по душе, — но не больше, чем ты сможешь на себя надеть. Конечно, ты волен возразить, что в горшечной мастерской тебе вряд ли пригодятся одежды придворного, но на это я тебе скажу, что на базаре в Эдирне ты выручишь за один мой камзол денег больше, чем стоила вся твоя телега с горшками.

Али молчал. На его простоватом лице отражалась напряженная работа мысли.

— Что скажешь, горшечник? — подбодрил его Влад. — По-моему, это очень выгодное предложение.

— Господин, — решился, наконец, Али. — А можно ли взглянуть на те наряды, о которых ты говоришь?

Влад усмехнулся.

— Ну, разумеется, можно. Я покажу тебе.

Преодолевая боль, он поднялся со скамьи и, хромая, направился к двери своего домика. Дверь была не заперта — османы вообще редко пользовались замками. Домашних краж в империи — или, во всяком случае, в Эдирне — почти не случалось. Воры промышляли только на больших базарах или на площадях во время публичных казней. Пойманному на месте преступления вору отрубали кисть руки, поэтому ремесло это было не столько доходным, сколько опасным. Так что законопослушные жители турецкой столицы спокойно уходили в гости или по делам, оставляя двери незапертыми. Разумеется, во дворце султана, охранявшемся отборными отрядами янычар, необходимости запирать дверь на замок не было вовсе.

В комнате, служившей Владу спальней, царил легкий, но живописный хаос — верный признак того, что ленивый слуга княжича, толстый сириец Хама, опять проводит время на террасах, болтая со смазливыми прачками, вместо того чтобы поддерживать порядок в доме. Наряды, которые Влад намеревался отдать горшечнику валялись в беспорядке, что-то на полу, тахте, часть висела в шкафу.

— Вот, — княжич сделал широкий жест рукой. — Выбирай одежду себе по вкусу. Вся она пошита лучшими портными Эдирне, теми, что одевают самого султана и его наследника. Ты хоть понимаешь, дурья башка, что я даю тебе гораздо больше, чем паршивые триста акче?

Али мелко закивал. При виде разбросанных по комнате платьев, кафтанов и шаровар у него разбежались глаза. Он схватил край муслиновой рубахи, небрежно свисавшей со стула, и принялся щупать ткань.

— О, я вижу, я вижу, благородный господин, что это чрезвычайно дорогие и красивые вещи! Но позволь мне немного осмотреться, чтобы я мог выбрать себе что-нибудь такое, что не стало бы и для тебя большой потерей, и мне пришлось бы впору.

«Глупый смерд уже мечтает о том, как он, разодетый в шелк и парчу, появится на своем деревенском базаре», — подумал Влад. Ему стало весело.

— Я же сказал — ты можешь выбирать, — ухмыльнулся он. — А я пока немного отдохну.

И с этими словами он направился к кровати, которая манила своими мягкими перинами не столько самого княжича, сколько его больную ногу. Но отдохнуть ему так и не удалось. Не успел он устроиться на подушках, как в комнату влетел запыхавшийся Хама.

— Молодой господин! — заверещал он с порога. — Вас зовет к себе его высочество принц!